Он меряет шагами коридоры госпиталя, жонглирует офисными принадлежностями, крутит своей тростью, растягивает пальцами резинку, играет с тем самым большим мячиком, заглатывает очередную таблетку викодина, задает вопросы команде, пишет на своей белой доске, иногда даже позволяет себе посетить пациента. Доктор Грегори Хауз каждую неделю претворяет сам акт мышления в кинетическую энергию жизни, и это удивительное достижение для такого чисто визуального средства информации, как телевидение.

«Я была очень впечатлена задачей, которую с самого начала поставили перед собой авторы сериала Доктор Хауз», — говорит доктор Лиза Сандерс, представитель факультета Йельской Медицинской Школы и технический консультант сериала. — «На что они действительно обращают внимание, так это на ход мыслей доктора, и на самом деле это не очень дружественная для телевидения тема».

Сандерс, получившая премию Эмми как тележурналистка до того, как обратиться к медицине, стояла у самых истоков сериала. Ее Диагностическая колонка в New York Times вдохновила исполнительного продюсера Пола Аттаназио, который продал сериал в жанре медицинского расследования компании Fox. Затем создатель шоу Дэвид Шор добавил в него элементы психологической драмы.

Когда Аттаназио рассказал Сандерс о том, что сериал будет держаться на этом грубом и несносном человеке, который, тем не менее, нравится людям, ее первой мыслью было: «Господи Боже, наверно, долго я на этой работе не продержусь».

«Это был бы совсем другой сериал, если бы на месте Хью Лори был другой актер», — говорит она. — «Думаю, он просто невероятно талантлив, и только благодаря ему и оригинальным сценариям я оказалась не права».

Даже ученый не может устоять перед необъяснимым обаянием главного героя сериала. «Хауз — такой уязвимый персонаж. Он такой нестандартный для главного героя, так как его претензия на то, чтобы быть подонком, противоречит теплоте и благородству в выражении его лица», — объясняет она.

«Вы смотрите на его лицо, и даже если он говорит самые ужасные вещи, которые вам доводилось когда-либо слышать, вы знаете, что на самом деле они его глубоко волнуют. Даже если он не беспокоится о пациенте как о человеке, ему важно выяснить истинные причины его болезни, и в итоге все становится на свои места. Я думаю, гений Хью Лори состоит в том, что он может донести эту двойственность».

Сандерс, которая обеспечивает сценаристов историями, основанными на реальных фактах, и выступает в роли медицинского эксперта, относится к своей роли прагматично: «Когда встает выбор между драмой или комедией и точным следованием фактам, последнее проигрывает. Я это понимаю. Но моя роль заключается в том, чтобы требовать фактологической точности, и я выражаю свое мнение вне зависимости от того, принимают они его или нет», — она пожимает плечами. «Сложно критиковать их восприятие драмы и характеров».

Она привела в качестве примера свой спор с авторами по поводу одной сюжетной линии в сценарии, касающейся сексуального контакта между двумя героями. Эта линия шла вразрез с медицинскими фактами и точной терминологией. «Я написала им, что не бывает бактериального вагиноза во рту! Во-первых, он там не „растет“. Но, что самое важное, он не может называться бактериальным вагинозом, если он у пациента во рту».

«В общем, они ответили что-то вроде „это, конечно, прекрасно, но смешнее по-другому“. И знаете, так и получилось. Что я могу сказать? Я так боролась за чистоту терминологии, что не поняла пикантного юмора, а это было смешно».

Она говорит, что сценаристы Доктора Хауза теперь так искушены, что к четвертому сезону стали реже делать непреднамеренные ошибки. «Некоторые сериалы, возможно, тверже придерживаются истинного положения дел, но, я думаю, это из-за того, что они фокусируются на другом. Хауз на самом деле докапывается до сути вещей», — заявляет она. «Это правда, что Хауз свободно относится к правде — ну, вы понимаете, я имею в виду бактериальный вагиноз, — но это нормально для сериала, где главное — раскрыть ход мысли».

Доктор Скотт Моррисон, врач из Иллинойса, пишет обзоры о Докторе Хаузе, которые посвящены больше медицинской достоверности, а не тому, что скрывается в глубинах души уязвимого доктора и его коллег, хотя и эти аспекты не игнорируются. В его Вежливых поправках нет придирчивого разбора ляпов, и он сам, к своему удивлению, был впечатлен точным следованием фактам в Докторе Хаузе.

«Доктор Хауз — возможно, самый достоверный из нынешних сериалов на медицинскую тематику. Несомненно, он заметно возвышается над заявленным жанром.» — написал Моррисон в интервью по электронной почте. Он разделяет мнение Сандерс, что зрелищность может быть превыше достоверности. «Они не могут быть на 100% достоверными и при этом сохранить захватывающую драму. Когда я указываю на ошибки, особенно на самые незначительные, это нисколько не умаляет достоинства Доктора Хауза — это просто нужно для того, чтобы люди знали, чего им ожидать в реальной жизни».

В реальной жизни, как замечает Сандерс, онкологи не занимаются хирургией. «Я никогда не касалась темы МРТ», — продолжает она. — «Если бы я это сделала, меня бы вызвал начальник Ново-Йельского госпиталя: „Как я понимаю, вы имели в виду нашу МРТ, которая стоит 6 миллиардов долларов?“

„Я никогда не вламывалась в дома моих пациентов,“ — сухо добавляет она. — „Я, бывало, звонила людям домой, но если никого не было дома, я просто приходила позже“.

И все же она преподносит это не просто как критику, но как иллюстрацию метафорического подхода к медицине в сериале.

„Но нам действительно приходится задавать все эти ужасно любопытные, касающиеся личной жизни пациентов вопросы — одно из самых больших развлечений для докторов“, — говорит Сандерс. — „Люди могут воспринимать это как вторжение в свою интимную жизнь. Конечно, это часть доверительных отношений пациента и врача, но вы лезете в чужую личную жизнь — почти как в чужой дом“.

„Так что когда герои вламываются в дома пациентов — это прекрасный визуальный образ, психологический образ того, что мы делаем“, — продолжает она. „Мне это очень нравится“.

Сандерс также впечатлена тем, как в каждой серии Доктора Хауза рассказывается о приеме пациента в госпиталь. „Мы называем его И&М, история и медосмотр, даже если он включает в себя не только историю и медосмотр“, — объясняет она. „Все мои колонки подчинены этому жесткому формату. И Хауз тоже следует такому жесткому формату“.

Например, вся головоломка начинается с заболевания, информации о возрасте пациента и его социальном положении. Потом, как и в Диагностической Колонке, Хауз продвигается вперед с помощью изучения симптомов и медицинского расследования к окончательному выводу. Различие в том, что Сандерс как рассказчик более представительна и менее склонна к оскорблениям.

Она, очевидно, является восторженной поклонницей сериала, в котором работает, но не его защитницей. „Там есть некоторые вещи, которые входят в конфликт с моим представлением о хорошем докторе. И, несомненно, я намного тактичней со своими пациентами“, — смеется она. — „В характере Хауза есть некоторые черты, которые я ненавижу. А то, что привлекает меня в медицине, он не слишком ценит“.

Как пример она приводит изучение истории пациента и медицинский осмотр, вещи, которые Хауз делает редко и не очень тщательно.

Хауз никого не уважает, но ставит рациональность превыше всего. И все же Сандерс не впечатляет его эмпирический метод. „Доктор Хауз — это то, на что был бы похож мир, если бы никто не практиковал медицину, основанную на фактах“, — говорит Сандерс. Она сожалеет, что Хауз отказывается изучать факты прежде, чем они органично войдут в составленную им общую картину.

Хотя ее восхищает то, что он признает ограниченность опытного метода и всегда все обдумывает, она полагает, что дедукция занимает в медицине меньше места, чем это показано в сериале. „Наши знания о человеческом теле столь ограничены, что вы можете прийти к абсолютно логическому выводу и оказаться совершенно неправы“. И действительно, это происходит в Докторе Хаузе на каждом шагу. Где-то в трех случаях из четырех», — шутит она.

Автор Вежливых поправок Моррисон соглашается, что Доктор Хауз, как большинство медицинских сериалов, не дает цельную картину настоящей медицины. «Истинная правда, что медицина — это искусство, и большинство телешоу хорошо это показывают, но искусство построено на фундаменте науки. И вот тут у телешоу возникают проблемы».

Даже если бы он мог выключить свой докторский мозг во время просмотра, обзоры Моррисона вынуждают его искать ошибки, и некоторыми его комментаторами оказываются фанаты, которые делают то же самое. «Для определенного числа зрителей поиск ошибок — занятное развлечение».

Однако он не думает, что это умаляет достоинства сериала. «Можно смотреть сериал на двух уровнях: как фанат и как доктор. В сериале Star Trek фанаты выискивали ляпы годами. Даже был опубликован Справочник по ляпам в Стар Треке, но все такие книги обычно пишутся не критиками, а фанатами сериала».

Некоторые доктора не могут не замечать медицинскую условность сериала, но большинство коллег Сандерс любят его и стремятся быть похожими на Хауза. «Не по части грубостей», — уточняет она, — «Им бы хотелось иметь его талант врача-детектива. Самое главное различие между Хаузом и любым другим доктором? У Хауза всегда только один пациент!».

Продолжая тему метафорического подхода к медицине в сериале, она добавляет: «Доктор Хауз олицетворяет наши длительные поиски того, что не обязательно имеет смысл или не оправдывает наших ожиданий».

Так как Доктор Хауз и другие подобные сериалы часто дают ошибочную картину настоящей науки, неудивительно, что некоторые ученые испытывают противоречивые чувства относительно того, как преподносит телевидение их профессию.

Структурный биолог доктор Элед Эдвардс - консультант канадского научно-фантастического сериала ReGenesis. Хотя ему довольно трудно смотреть научно-популярные сериалы, он тоже считает, что не стоит ждать от них достоверности. «Это напоминает просмотр мультфильма, в котором Бэтмэн, Супермэн и Хауз — одно лицо. Когда я смотрю Супермэна, я не думаю: „Эй, люди не могут летать!“ Когда я смотрю все эти сериалы, я выключаю свой научный мозг. Я говорю себе, что это просто бездумное развлечение. Потому что если я включу свой научный мозг, я расстроюсь. Я просто смотрю и думаю — это не наука, это не медицина, это телевидение».

Моррисон считает, что телевидение делает большой вклад в популяризацию науки, но его беспокоит то, что «есть определенное число зрителей, которые не всегда могут отличить настоящее от выдумки».

«У каждого доктора были пациенты, которые приходили и жаловались на болезнь, которую они увидели в Grey’s Anatomy, или хотели, чтобы их лечили так, как в Докторе Хаузе», — добавляет он. — «Я бы не хотел, чтобы пациенты смотрели медицинские сериалы в поисках ответов, но многие так делают. Это началось с появления первых медицинских сериалов, и продолжится до тех пор, пока существуют медицинские драмы. Мы должны учитывать это — и доктора, и сценаристы. Сценаристам важно не давать пациентам ложную надежду при тяжелой болезни, и, наоборот, не преувеличивать серьезность неопасных заболеваний».

Сандерс не так беспокоится по этому поводу. «Я думаю, у людей достаточно реального жизненного опыта, чтобы провести четкую грань между выдумкой и реальностью. И никого не заботят детали болезни, в которых часто ошибается Хауз».

«Я уверена, что в больнице люди в состоянии сказать „нет“, если они не хотят, чтобы с ними что-то делали», — говорит она. — «Я думаю, большинство людей знают, что никто не станет тыкать в них скальпелем или иголкой, чтобы посмотреть, что произойдет».

«Я думаю, что возмутительное поведение Хауза знакомо людям и понятно».

Сандерс больше беспокоит сомнительная этика Хауза. «Думаю, не так много врачей могут убить пациента без малейшего сострадания, что происходило в Докторе Хаузе не раз. Я думаю, не так много врачей будут принимать решение за пациента. Не только потому, что это против закона, но и потому, что это глубоко расходится с нашими принципами».

«Манера Хауза всаживать в пациентов шприцы, когда они этого не ожидают, говорит о том, что он всего лишь ограниченное в своих возможностях человеческое существо, так что ему приходится к этому прибегать», — продолжает она. — «Остальные из нас выбирают хорошие отношения с пациентами».

Сандерс уверена, что зритель на стороне Хауза даже в самые неэтичные моменты, но она не беспокоится, что он может стать примером для подражания. «Что тут можно сказать, он подонок. Врачи, однако, станут ничуть не хуже, если будут ревностно заботиться о пациентах».

Кажется, она так же очарована этим подонком, как и большинство зрителей, несмотря на его бесцеремонность в обращении с ее профессией. И она уверена, что, с другой стороны, Хауз как ограниченное человеческое существо раскрывает человечность в сердце медицины.

«Думаю, самая важная вещь в Докторе Хаузе и других медицинских сериалах — это то, что они показывают врача как обычного человека», — говорит она. — «Хауз часто использует наблюдения из жизни — иногда из своей собственной, иногда из жизни своих пациентов. Но это показывает, что анализ одних только фактов — не единственный способ найти ответ. И, чаще всего, не самый лучший способ».

Она рассказывает историю великого бейсболиста Лу Джерига, которому не могли продиагностировать повреждение проводящего нерва до тех пор, пока он просто не пошел к доктору из клиники Мейо, чья мать страдала от того же заболевания.

«Медицина — не изолированная область науки, которая развивается отдельно», — подытоживает Сандерс. — «Это часть структуры жизни, и, я думаю, Доктор Хауз олицетворяет пересечение жизни и медицины. И это — главная заслуга сериала».